Почему Путин за социализацию, а не за социализм
Александр Халдей
21 декабря 2018 г. 21:03:36
Как журналисты ставят ловушки в интервью с президентом
Многие СМИ с удовольствием цитируют слова Владимира Путина на его недавней пресс-конференции, сказанные им о перспективах социализма в России, судя по опросам социологов, весьма популярного в народе общественного строя.
Как только слова Путина ни подавали в СМИ, как только ни поворачивали их во все стороны, но дословного цитирования я так и не встретил. Везде есть элемент "дорисовывания картины за автора". А это очень важно, потому что трактовки и пояснения на самом деле не проясняют, а затемняют суть сказанного Путиным. А для адекватного понимания сказанного надо вернуться к первоисточнику."Мне представляется, что глубинное состояние общества таково, что реставрация социализма - в том смысле, какой вы, по-моему, в это вкладываете - невозможна".
Тут я считаю важнейшим прерваться и подчеркнуть эту самую путинскую уточняющую оговорку. Она дана не случайно. Без уточнения того, что понимать под словом "социализм" в современной дискуссии, продуктивный разговор невозможен. Слишком много версий у социализма, слишком много вариантов путей в его практике, и без определения содержания понятия говорящими ни до чего договориться, кроме недоразумения, не выйдет. Каждый по умолчанию будет под этим словом понимать своё содержание, и разговор будет ни о чём.
Поэтому Путин подчёркивает – он понимает вопрос в том смысле, в котором его задаёт вопрошавший корреспондент. А тот понимает слово "социализм" по слову "реставрация" как его советскую версию.
Ибо никакой иной версии наш опыт не знал, и потому разговор идёт лишь о том, что известно всем по опыту. Именно по этому советскому опыту как бы ностальгирует российский народ. И именно это тезис Путин подвергает сомнению.Прав ли он? Ведь он так же ссылается в аргументирующей части на общество, как и корреспондент. Почему же разные выводы? Корреспондент утверждает, что общество в глубинном состоянии хочет реставрации социализма, а Путин – что общество в его современном глубинном состоянии хочет не прежнего советского социализма, а его отдельных элементов, которых Путин называет "социализация" и трактует как пакеты социальной помощи государства людям. А для этого не нужды реставрировать то, что называется "советский социализм". Верен ли этот тезис?
Прежде всего, надо подчеркнуть, что народ в своём разговоре о социализме вовсе не исходит из его теории, так как просто её не знает. И потому социализм для него – это отсутствие легально сверхбогатых, бесплатное образование и медицина, разного рода дотации, а так же низкие тарифы на услуги ЖКХ. В бытовом сознании никакого другого понимания слова "социализм" нет.
Некоторая более продвинутая часть населения знает, что социализм – это когда нет частной собственности, и все предприятия принадлежат государству, от лица которого ими руководят чиновники. Называя почему-то госсобственность "общенародной", хотя народ и в этом случае не имеет никакого права касаться этой самой своей собственности. Так бюрократия получает тотальную власть в экономике, и через неё – в политике.
И только самые продвинутые знают, что социализм – это переходный период от капитализма к коммунизму, начинающийся с диктатуры пролетариата, во время которой происходит отъём частной собственности в пользу государства под термином "экспроприация". После чего возникает широкий слой управляющей советской бюрократии, диктатура пролетариата отменяется, возникает "общенародное" государство без классов, и управляется такая политическая система единственной правящей партией, несменяемой и всегда всесильной, потому что её учение всегда верно, а возглавляющие её чиновники всегда правы. Даже если потом выясняется, что они были не правы.
Несмотря на все уверения советской пропаганды о бесклассовом обществе в СССР, классы там были, хотя и другие, чем при капитализме. Наряду с рабочими и крестьянами существовал класс номенклатуры, обладавший всеми признаками класса по Марксу. Он занимал своё место в обществе по признаку отношения к собственности, которой формально не владел, но управлял, распоряжался и пользовался. Приватизация, по сути, ввела в легальный оборот лишь аспект владения. Всё прочее у номенклатуры уже было.
Уже при Сталине под конец его жизни в СССР возник слой детей номенклатуры, такая советская золотая молодежь с синдромом принца или принцессы. Им без трудов и борьбы досталось привилегированное положение в советской социальной иерархии. И, вкусив наслаждение властью, они сразу возненавидели «эту страну», потому что считали, что она им должна. Их родители её укрепляли, а она не возвращала им по заслугам. Утрата статуса родителя вела к утрате статуса детей. Ничего нельзя было передать по наследству.
Убить такую систему было главной мечтой высшего советского правящего слоя. Не случайно все наши нынешние самые махровые антисоветчики и националисты в бывших советских республиках – выходцы из привилегированных советских элитных семей. Они не простили системе отсутствия права оформления владения и конвертации власти в наследуемую собственность.
Ради возможности слома хребта такой системы они пошли на сговор с геополитическим врагом – Западом. Без него было невозможно получить поддержку в деле уничтожения той части партии, которая боялась утратить господствующее положение и потому была против реставрации капитализма. Эта часть элиты апеллировала к социализму не потому, что он давал лучшие экономические результаты, а потому что они уже устроились в этой системе и чувствовали, что её замена приведёт их не к новым приобретениям, а к потерям имеющихся привилегий.
В борьбе за сохранение старого и введение нового победили сторонники реставрации капитализма. И, надо сказать, победили они с поддержкой большинства народа, который тогда понимал социализм как архаичное, отсталое общество с отсутствующими возможностями для улучшение своего материального и социального положения, общества с отсутствующими социальными лифтами, где жить лучше можно было лишь всеми правдами и неправдами вступив в правящую партию и начав участвовать во всей той лицемерной лжи, которую она через пропаганду поставляла обществу. И которую общество уже отказывалось воспринимать.
Состояние потребительского рынка напоминало форму без содержания. Его просто не было. Общество изголодалось по доступным товарам, товарный голод делал всё население диссидентами, а диссидентов – чуть ли не голосом совести. Репрессии и ореол мучеников возводил диссидентов в ранг сонма святых. Власть начала с диссидентами свои шашни (достаточно вспомнить того, кто курировал театр Любимова) и ничем, кроме катастрофы, это кончиться не могло. Оно и кончилось катастрофой.
Через 20 лет после этой катастрофы мы все поумнели и стали идеализировать докапиталистическое прошлое. Потому что капиталистическое настоящее, решив проблему насыщения товарного голода, принесла проблемы, при социализме неведомые – обогащение, не связанное с трудом, социальное расслоение по несправедливым причинам, чудовищную коррупцию, национально-государственную измену как вид доходного бизнеса, пропасть между властью и обществом, рост эксплуатации труда и бесправие человека труда. И самое главное – тот же синдром принца и хамствующую золотую молодёжь, на которую теперь уже стало некуда жаловаться.
Люди попали в состояние бывших крепостных, которые, едва освободившись, попали в руки пиратов. На этом фоне воспоминания о бывшем феодале, который и порол редко, и малый уровень прокорма допускал, стали казаться более счастливыми, чем времена жизни на разбойной Тортуге, где тебя все грабят и жаловаться некому. Но так ли прошлое состояние действительно хуже нынешнего?
Народ не хочет к товарному дефициту и всевластию одной партии лукавых и лживых приспособленцев и карьеристов. Народ не хочет отсутвия возможности заниматься частным предпринимательством на справедливых началах. Народ ненавидит доставшийся от советских времён блат и протекционизм. Когда главным почётным статусом в обществе является должность бухгалтера горпродторга и начальника аптеки или автосервиса. И народ понимает – под словом "социализм" будет стоять именно возврат ко всему этому.
И тут Путин полностью прав, когда утверждает, что в своём глубинном состоянии не только правящий класс, но и наш народ не хочет реставрации такого социализма. Потому что другого социализма в нашей жизни не было. Проще сказать, народ не считает, что замена Медведева на Зюганова означает сохранение всех нынешних плюсов с устранением всех нынешних минусов. При социализме в тридцать лет уж точно никто не сможет себе позволить купить в кредит иномарку в автосалоне и поехать отдыхать в Европу, Таиланд или даже в Турцию.
Снова здравствуйте, очереди, пустые прилавки и крики "Вас тут не стояло!". А за счастливое будущее нам будут рассказывать сытые лощёные мужчины в дорогих пиджаках и особое сословие круто завитых женщин, называемых в народе "партбабы", отоваривающиеся по пятницам в закрытых пунктах снабжения. Они и сейчас все есть, перейдя в новую партию власти из старой КПСС, только вместо продпайков они теперь получают элитную недвижимость.
Путёвки в Крым станут дешёвыми, но исчезнут из доступа. Вместе с мебелью, туалетной бумагой, женскими сапогами и колготками. Взяткой станет палка сырокопчёной колбасы и календарь с полуголыми девицами. А установить телефон в квартиру станет делом половины жизни.
Потому Путин уверенно говорит: в том смысле, который вы вкладываете в слово "социализм", его реставрация невозможна. Невозможна реставрация однопартийной системы, контролирующей госсобственность, к которой принадлежит всё, вплоть до сапожного ларька на углу, при дефицитном потребительском рынке. Такая система приведёт в теневой экономике и теневой политике намного вернее, чем система нынешняя. Тут с этим хоть можно как-то бороться. Там бороться с этим – это подрывать главные основания самой системы.
Вот тут Путин говорит о том, что если понимать под социализмом именно всё вышесказанное, то очевидно, что такая реставрация невозможна, потому что её никто не хочет. Но возможна социализация экономики и развитие социальной сферы, что все как раз под социализмом и понимают. Но для этого нужны большие отчисления, а они возможны лишь при сильной экономике. Тут есть опасность попасть в ситуацию расходов больше доходов. Ножки можно протягивать лишь по одёжке.
И вот совершенствование этой самой одёжки – это как раз та самая тема, которую требует народ и для которой не требуется реставрация социализма в его однопартийном советском типе. Для этого существует госкапитализм с его демократическими институтами давления общества на власть.
То есть Путин говорит, по сути, о развитой социал-демократии в её неискаженном либерализмом виде. Либерализмом можно исказить всё, даже коммунизм. Коррупция при Брежневе, пронизав всё общество и достигнув Политбюро, вполне себе созрела в рамках социализма с его госсобственностью и коммунистической однопартийностью. Следовательно, отсутствие коррупции – это не неотъемлемый атрибут какого-то строя, а качество текущего управления при любом строе. И, говоря о стремлении народа к социализму, надо понимать, что тут имеется в виду.
А имеется в виду социал-демократия – то есть, безусловно, многоукладная рыночная экономика с сильным социальным блоком, защищённым законодательно, и социальными гарантиями государства, где власть не сконцентрирована в руках единственной правящей партии, в которой во втором поколении власть захвачена подлецами и перерожденцами, которых из-за их партийной дисциплины невозможно от власти отстранить. И потому все реформы кончаются развалом правящей партии и страны.
То есть при уточнении термина становится понятно, что президент очень точно формулирует понятия и оперирует ими. Жаль, что задающие вопрос журналисты не придерживаются такого же принципа – уточнения содержания термина, по поводу которого они задают вопрос. Но, возможно, они и не стремятся к поиску истины, а хотят поставить терминологическую ловушку главе государства? Тогда мы просто имеем дело с нечестной игрой, с манипуляцией общественным мнением.
Это была несомненная журналистская ловушка, которую Путин увидел и обошёл. Но некоторые оппозиционные СМИ усилили манипуляцию – они стали кричать, что Владимир Путин вопреки воле народа не станет вести Россию в социализм. Так создаётся ложь. Некоторые журналисты, увы, не уступают в мастерстве карточным шулерам. Но если президент не называет вещи своими именами из соображений политкорректности, то мы свободны от таких обязательств и можем вполне назвать жулика жуликом. Даже если он прикрывается таким словом как социализм.